Мне было семнадцать, когда попал к партизанам. Как только пошли слухи, что будут угонять молодежь в Германию, мать собрала мне нехитрые пожитки и отправила в лес, на поиски дяди. Она знала, что брат ее в партизанах. Через сутки они сами меня нашли. Допрашивали два дня, задавали одни и те же вопросы.
А мне обидно! Я ж воевать пришел, а не лясы точить. «Спас» от бесконечных расспросов только мой дядя Степан, который лично поручился за мою благонадежность. Только со временем я понял, что это было вызвано скорее военной необходимостью.
Оружия не хватало, на боевые задания меня брали редко, но доверили почетную должность связного. Пять деревень были в моем ведении. В каждой из них пришлось изучить жителей, родню, помнить имена и фамилии. Нелегкое это было дело, но ум молодой, запоминал.
Сами же партизаны рассказывали о своих родных и соседях из окрестных деревень. Знать это было необходимо. Не только немцы были нашими врагами, но и полицаи — предатели из местных. Провести их было сложно, если путаться в именах и фамилиях «двоюродных тетушек», к которым якобы шел в гости.
Разговаривать с местными жителями было опасно, можно было навлечь подозрение в пособничестве партизанам. А у каждого семьи, дети… Встречались только в условленных местах в определенное время. Или шли колоть дрова или пилить бревна к «троюродному дяде».
Скинем верхнюю одежду, сделаем работу, а потом я беру его кожух, а он — мой. Оба знаем, что за воротником бумага зашита. Так и передавали сведения о движении немецких войск, их постоялых дворов в деревнях, численности живой силы, оружия. Сообщали и о планах немцев если удалось подслушать разговоры полицаев.
Если не было возможности встретится лично, сведения оставляли в условленных местах, иногда даже не ведомых мне. Их нужно было найти по чему-нибудь необычному, не вписывающемуся в картину окрестности.
Так, постоянно встречался с дедом Иваном из Нижней Вильшаны возле березняка и ржаного поля. Прождал какое-то время, но мой связной не пришел. Огляделся я в поисках чего-то необычного, и мое внимание привлекла обыкновенная коровья лепешка возле ржи. И тут меня осенило: «Не может ее тут быть!
Ну не поведет в здравом уме никто корову в рожь. Да и рожь тогда должна быть примята, животное то грузное. И тропинки рядом нет, значит ей и подавно тут не пройти без следов». Это немцы могли не обратить внимание, а белорусский крестьянин сразу бы все смекнул. Подцепил я палкой эту кучку — оказалась сухая, завалилась на бок, а под ней бумажка маленькая.
Был случай, что и пытались через иносказательные слова донести важные новости. Помню как встретил селянку из Решетняков, а она вроде, как и отпускать меня не хочет, дорогу загораживает и откровенную чушь несет. Будто бы из деревни Буланова ее родня красного петуха принесет.
Иду я после этой случайной встречи и все соображаю, к чему это она сказала. Догадка пришла только в лагере у партизан. Старая баба Авдотья вспомнила ту селянку и в силу своего преклонного возраста знала кто кому приходится родней.
Оказывается, ее двоюродный брат из Решетняков когда-то женился на девушке из Буланова, а как пришли немцы — подался в полицаи. «Красный петух» - иносказательное значение огня.
Так мы поняли, что Решетняки скоро сожгут и организовали эвакуацию для семей с детьми. Спасли не всех, нашлись и такие, что не хотели уходить и оставлять свой дом и хозяйство. Надеялись, что немцы пожалеют. Но фашисты никого не пожалели.